Рэй Бредбэри. вино из одуванчиков. Самые эти слова – точно лето на языке.
Вино из одуванчиков – пойманное и закупоренное в бутылки лето. 
Открыла я книгу в ноябре. Было уже холодно, мерзко, а мысль о какао становилась почти навязчивой. Открыла и где-то посреди этих жестких ветров наступило лето. Жаркое, волшебное, трогательное лето полное простых и оттого захватывающих откровений.
Книга буквально пропитана своей атмосферой, каждая страница, каждая строчка рассказывает о том, как пахнет воздух после дождя, как окрыляют новые тенистые туфли, как звучит косилка, срезающая свежие травы на необъятных луговых просторах.
Одно лето, где Дуглас записывает свои открытия, которые для тебя становятся откровениями. Одно особенное лето есть у каждого. Эта книга и стала моим особенным летом среди ноября.
И он понял: вот что неожиданно пришло к нему, и теперь останется с ним, и уже никогда его не покинет.
Я ЖИВОЙ, - подумал он. |
ДАЛЬШЕ
У Брэдбери определенно свое мироощущение, отличное от других, которое так ярко вплетается в твое. Дуглас падает на траву, осознавая такую значимую мысль, что он жив. И вот ты уже лежишь рядом с ним, всматриваясь в поразительное небо, которое словно своим пронзительно голубым куполом накрыло весь мир, и чувствуешь как твое сердце бьется быстрее, заставляя тебя переживать тебя тоже самое. Что ты жив. Ты ощущаешь это так явственно, так пронзительно, что почти осязаешь яркий свет летнего солнца, горячий воздух, легкий ветер и врезающиеся тебе в спину молодую зеленую траву. Все происходящее в книге – это ностальгия. Волнительная, трепещущая, добрая, сказочная, светлая, но немного грустная и тоскливая. Что так характерно. Нет навязанного мнения, есть только чужое пережитое, которое пьянит своей сказочностью. Книга очень легкая. Может, я бы даже сказала, легкомысленная. Она дарит нам все эти богатые запахи, звуки, чувства и безответственно машет рукой на старушек, сбивших человека, на маленьких девочек, обижающих своей жестокостью старушку. Здесь нет тяжести. Если вам нужны конкретные жизненные позиции, действия, следствия и причины, то книга совершенно не для вас. Она будет не понятной, долгой, нудной и скучной. С таким настроем любое волшебство, закупоренное в бутылках, будет казаться мерзкой горечью. Если же намеки, наброски и метафоричность языка - ваше все, то вперед. Если он что-нибудь забудет – что ж, в погребе стоит вино из одуванчиков, на каждой бутылке выведено число, и в них – все дни лета, все до единого. Можно почаще спускаться в погреб и глядеть прямо на солнце, пока не заболят глаза, а тогда он их закроет и всмотрится в жгучие пятна, мимолетные шрамы от виденного, которые все еще будут плясать внутри теплых век, и станет расставлять по местам каждое отражение и каждый огонек, пока не вспомнит все, до конца.
***
Они катились по склону холма, солнце горело у них в глазах и во рту, точно осколки лимонно-желтого стекла.
***
Прошлогодние туфли уже мертвые внутри.
***
Жизнь – это одиночество. Внезапное открытие обрушилось на Тома как сокрушительный удар, и он задрожал. Мама тоже одинока. В эту минуту ей нечего надеяться ни на святость брака, ни на защиту любящей семьи, ни на конституцию Соединенных Штатов, ни на полицию; ей не к кому обратиться, кроме собственного сердца, а в сердце своем она найдет лишь неодолимое отвращение и страх. В эту минуту перед каждым стоит своя задача, и каждый должен решить ее сам. Ты совсем один, пойми это раз и навсегда.
***
- Ну а победы вы какие-нибудь помните? Выигрывали же вы хоть какое-нибудь сражение?
- Нет, не помню, - словно откуда-то издалека прозвучал голос старого полковника. – Никто никогда ничего не выигрывает. В войне вообще не выигрывают, Чарли. Все только и делают, что проигрывают, и кто проиграет последним, просит мира. Я помню лишь вечные проигрыши, поражение и горечь, а хорошо было только одно – когда все кончилось. Вот конец – это, можно сказать, выигрыш, Чарльз, но тут уж пушки ни при чем.
***
Говорят, с этого начинается мудрость. Когда человеку семнадцать, он знает все. Если ему двадцать семь и он по-прежнему знает все – значит, ему все еще семнадцать.
***
Есть такая избитая фраза – родство душ; так вот, мы с вами и есть родные души. Я всегда считала, что истинную любовь определяет дух, хотя тело порой отказывается этому верить. Тело живет только для себя. Только для того, чтобы пить, есть и ждать ночи. В сущности, это ночная птица. А дух ведь рожден от солнца и его удел – за нашу долгую жизнь тысячи и тысячи часов бодрствовать и впитывать все, что нас окружает. Разве можно сравнить тело, это жалкое и себялюбивое порождение ночи, со всем тем, что за целую жизнь дают нам солнце и разум?
***
Среди зимы они, бывало, искали следы и признаки лета и находили их в топках печей в подвалах или в вечерних кострах на краю пруда, превращенного в каток. Теперь, летом, они искали хоть малейшего отзвука, хоть напоминания о забытой зиме.
***  Здесь, в мире людей, можно отдать время, деньги, молитву – и ничего не получить взамен.
|